Так. А про баритона я так и не поняла ничего. Можно все сначала и поэтапно? Вы бы определились все-таки, а то у меня сложилось впечатление, что вчера Онегина пели два разных человека
Сидник, ты чего молчишь?
Да все уже и без меня сказали, тем более где уж мне судить о таких вещах, как «недоопертость». К тому же я плохо понимаю, как при наличии такой подзвучки, которая имеет место быть на Новой сцене БТ, можно судить о размерах и силе голоса. Все звучат одинаково (в смысле громкости). Барышни поют про львов спиной к залу, поворачиваются – звук не меняется, Татьяна в сцене письма то чуть не шарахается за задник, то приближается к авансцене – а, все одно.
Про баритона: я скорее согласен с Павлом. Мне лично он очень понравился, как и тогда, когда я его слушал на Флорентийском музыкальном мае, но это потому, что я вообще люблю такой тип певцов: не столько ярких, масштабных, эмоциональных и голосистых, сколько сдержанно-корректных вокальных джентльменов, с голосом может быть и неярким, но сфокусированным и ровным, с умом и музыкальным пониманием, которого почему-то иногда недостает как раз обладателям крупных голосов и огненного темперамента. Понравились умная игра, рельефная, продуманная фразировка, участливое внимание к партнерам и дирижеру (черт бы его побрал). Галя говорит, что у него акцент. На мой слух – очень незаметный. Каждое слово было прочеканено и понятно. У Моногаровой акцента не было, но ни одного слова нельзя было разобрать, а с динамическими оттенками, отличающимися от меццо-форте, вокалистка знакома, судя по всему, только понаслышке. Да, с баритоном и вправду что-то стряслось в шестой картине, это было очень заметно – то ли разнервничался, то ли устал, то ли плохо себя почувствовал – дикая форсировка, кач, крик, фальшь. Потом, в последней картине, вроде бы более или менее вошел в норму. Не знаю, почему это случилось. Могу сказать, что если бы Квечень даже весь спектакль так пел, все равно для меня был бы куда лучше Редькина (где-то я слышал, что, мол, если бы Редькину Онегина дали, он бы справился не хуже. Ха тире ха тире ха).
Дунаев мне понравился.
Кстати, он чуть ли не единственный соблюдал правила орфоэпии в пении
Ну да, у него отменная дикция, просто щастье какое-то. Достоинство, за которое я могу простить очень и очень многое, в том числе и барашек в голосе, и, в общем, достаточно заурядный, хотя и приятный тембр. Действительно напоминает Лемешева, но не думаю, что нарочно под него косит. Скорее, просто похож, ну бывает такое.
В остальном в смысле музыки все было очень грустно. В яме была тягомотина, нудятина и беспросветная серятина – увы!
Постановка… Ну, постановка как постановка. Первая половина скучноватая, со сцены бала у Лариных – уже с драйвом, в общем, понравилось. Все понятно, никаких особенных натяжек вроде бы нету.
Приходит Ленский в тулупе и какой-то жуткой шапке. И рассказывает посторонней даме, что вот он сейчас умрет, все так плохо будет, а дама только с насмешкой отмахивается, мол, говори, говори, все будет нормально, страдать так не надо
Он не посторонней даме рассказывает. Посторонняя дама, судя по всему, в хорошем подпитии еще со вчерашнего, просто случайно рядом сидит. Как видно, Ленский уже раз двадцать порывался уйти «навсегда» (потому и в тулупе), но все никак не может этого сделать, слоняется, бродит по двору, возвращается, все ждет, когда ОНА одумается и бросится просить прощения. Наконец, достает из папочки со стихами один стих, начинает перечитывать, а дама рядом глазками стреляет, предполагая, что сие ей адресовано. На самом деле это ближе к пушкинскому первоисточнику, где элегия Ленского все-таки несколько ироническим отсветом окрашена.
То, как в предшествующем эпизоде толпа потешалась над заходящимся от отчаяния Ленским (Дунаев хорошо заходился, убедительно!) напомнило мне смерть Меркуцио у Дзеффирелли. Дуэль, в общем, тоже логичная. Приятели поссорились, но время позднее, «разобрки» отложили до утра, оставшиеся ночевать гости командируют эмиссаров помирить приятелей (собственно, это и есть одна из ролей секундантов) или, если это не удастся, держать хотя бы народ в курсе, чем кончится дело. Помирить не удалось. Грядет разборка. Гильманов басит: «Входите!» Толпа с любопытством входит и т.д. Кстати, у Лотмана в комментариях к «Евгению Онегину» рассказано, что, во-первых, вопреки правила дуэли на поединок часто собиралась публика как на зрелище, и во-вторых, что публика эта ловила от этого зрелища изрядный кайф: он пересказывает историю, когда смертельно раненый дуэлянт корчился на снегу в предсмертных муках (пуля угодила в живот), один из свидетелей дуэли подошел к нему и начал иронически спрашивать, вкусна ли закуска.
В общем, передаю эстафету Маре:-)
Отредактировано Sydney (2006-09-02 23:56:30)
