Какой ужас. С составами совсем плохо... Но схожу...

У меня на Семенину, Муравицкого и Гильманова аллергия...

ну это я догадался. но who is ms. Nitesku?

елки-палки, да тыкал я уже туда. Я хочу узнать - может кто про нее что знает? Крас?
Aliosha, conosci Adina Nitesku, che canto Butterfly alla Scala?

Отредактировано Орлик (2005-05-30 00:33:07)

он сам определяет язык, но там вверху, поверх риснука справа есть окно поиска а под ним english version

Ничего больше написанного в биографии не знаю. Слушал ее как Донна Ельвира, Маддалена в Шенье, Мими и голос мне понравился. Судя по записи Баттерфляй от Ла Скала с Ароника от 2004, она хорошо споет.

Сподобились посетить премьеру, по традиции пишем один текст на двоих (Маркиза Аттаванти + Сидни). Отправляясь на спектакль «Мадам Баттерфляй» Маркиза предусмотрительно нанесла боевую раскраску водостойкой косметикой, ибо она знала, что какова бы ни была постановка, а в сцене прощания Баттерфляй с сыном она будет рыдать. Ну, рыдать-не рыдать, а скупая маркизья слеза из глаз ее все-таки в конце спектакля упала. («Господи, до чего же я не люблю эту оперу!» - мученический комментс Сидни по окончании спектакля).
Но не будем забегать вперед.
К тому, что явилось на сцене, мы были подготовлены зрелищем «Альцесты» Глюка в театре Шатле в режиссуре все того же Уилсона. Там по сцене многозначительно и стильно ступали всемирно известные певцы и принимали древнегреческие позы, которые должны были символизировать вечность и бесконечность.
Примерно то же самое, но с японской спецификой, предполагалось увидеть и сейчас, и предчувствия оправдались, только позы были японские, а певцы – не всемирно известные. И вообще если вы собираетесь в Большой за вокалом и качественным исполнением, – то на этот раз вам явно не по этому адресу.
А как раз уровень режиссуры уступает в Большом театре лишь «Летучему Голландцу» Конвичного, и далеко превосходит все остальное. И все потому, что и Конвичный, и Уилсон – это именно оперные режиссеры, глубоко и тонко чувствующие музыку и передающие не слова, написанные в либретто, и не ремарки «входит», «выходит», «плачет», а именно музыкальную драматургию. А это все-таки большая редкость.
Пари, что в будущих рецензиях московских акул пера термин «минимализм» наверняка будет так же неибежим, как резановское мороженое. Костюмы черные, песочные, белые – однотонные. Набриолиненные головы, набеленные-насурьмленные лица-маски. Залитый голубым сиянием задник, на полу – настоящий гравий с красивой фактурой, кусок настоящего базальта, настил из массива самшитового дерева, и из-за того, что все это такое настоящее и такое дорогое (не какое-нибудь папье-маше), должно складываться ощущение чего-то драгоценного, лаконично-элегантного, как бриллиант, прекрасный и без всякой оправы. Нет ни цветов, которыми украшают дом Сузуки и Баттерфляй, ни меча, которым самоубивается героиня, ни виски, которым угощают консула в начале действия, вообще никакого реквизита: все показывается только жестами, как в актерских этюдах. Все позы, все движения – ритуальные, не естественно-житейские, а нарочито искусственные и замедленные. Кстати, судя по фотографиям из буклета (да и не только), именно пластический рисунок ролей Уилсону был особенно дорог, и именно его он отрабатывал со всеми без исключения персонажами, включая хористов. Собственно, вся эта пластика умно воспроизводит силуэты японских лаковых миниатюр, гравюр какого-нибудь Утамаро и так далее, так же, как в «Альцесте» были фигуры с древнегреческих ваз и скульптурных фризов, на том же сияющем голубом фоне. Сам Уилсон объясняет это так, что ему нужно было, чтобы то, что происходит на сцене, не отвлекало от музыки, а комментировало ее и помогало ее слушать. И, в общем, таки комментировало и помогало, во всяком случае не мешало.
Куда сильнее мешало то, что творилось в оркестре. То ли мало было репетиций, то ли приглашенный маэстро Рицци Бриньоли «не справился с управлением», как говорят про автомобилистов. Во всяком случае дирижер красивыми широкими жестами махал что-то свое, а оркестр вел себя как в анекдоте: «Вы машите, машите там вашей палочкой, вы нам не мешаете». Поэтому играли, как любят острить сквозь зубы оркестранты, «нихьт цу замен», периодически разъезжаясь и между собой, и с певцами на сцене. Певцы, правда, пели тоже, в общем, далеко не лучшим образом. Да прямо скажем: погано пели.
Баттерфляй была Адина Нитеску – обладательница среднестатистического лирико-драматического сопрано с приличным металлическим верхом (правда, металл был не драгоценный, а скорее какая-то жесть) и дырой в среднем регистре. Она, что называется, «озвучила партию». За исключением, правда, дуэта с Сузуки перед интермеццо, в котором откровенно халтурила и пропускала много нот в нижнем регистре, которые честно выпевала в одиночку тембристая Елена Новак (Сузуки). Хотя местами Нитеску и звучала недостаточно ярко, ее практически всегда было хорошо слышно (чего нельзя сказать о многих других участниках спектакля). Девочка-Баттерфляй из первого акта у нее получилась неубедительно: на сцене с самого начала была взрослая видавшая виды женщина, поэтому развития образа не получилось – она была одинаковая на всем протяжении спектакля. Муравицкий-Пинкертон был вполне обыкновенным Муравицким. Не так плохо, как на «Детях Розенталя», и далеко не так хорошо, как в «Летучем Голландце». Из положительных впечатлений можно отметить появившиеся зачатки legato. Из отрицательных – качку на отдельных нотах, зажатость на верхах и общую обшарпанность некогда мощного драмголоса. 
Не совсем понятно, чем руководствовались люди, назначившие Лынковского на партию Бонзы. Разве что в целях профилактики звездной болезни. Ибо в этой микроскопической, но эффектной партии ему абсолютно негде было проявить свои сильные стороны (красивый тембр, хорошую кантилену, музыкальность), но зато в глаза и в уши бросались его недостатки (хилое forte, отсутствие харизмы, зажатость). Правда, в памяти остался его абсолютно гениальный выход в стиле «Убить Билла -1», но это уже заслуга режиссера.
Новак-Сузуки здорово тремолирует (вроде бы раньше за ней это не замечалось). По поводу Андрея Григорьева – Шарплеса авторы так и не сошлись во мнениях. Это несходство мнений выглядело примерно так:
– Ну, что можно сказать про Григорьева? Аккуратно спел.
– Да что про него говорить? Голоса у него нет.
– Да есть, только серый и тихий.
– Нет у него голоса.
– Есть.
– Нет.
– Есть.
– Нет.
Так наличие голоса у Григорьева и осталось под вопросом.
В общем, просто как нарочно, в кои-то веки нам показали действительно театр европейского уровня, и по закону подлости спели и сыграли куда хуже, чем могли бы.

На фотках - сцена из спектакля и Уилсон на репетиции "Мадамы" в БТ.

Отредактировано Маркиза Аттаванти (2005-06-13 04:12:51)

Больше всего в этот вечер мне запомнилась прогулка по Тверской после спектакля

Миркиза и Сидней, спасибо за трактат!
017

А по-моему, это совсем невесело. Испохабили уже все оперы, теперь за "Баттерфляй" взялись. Прямо не за что зацепиться - Чио-Чио-Сан чёрт знает какая, все тремолируют, слышно всех неважно, оркестр не справляется... Какая тоска! Если всё именно так, как Маркиза с Сиднеем описывают, то этот спектакль первый претендент на Госпремию 2005 или Золотую Маску. У нас же чем хуже  - тем лучше.

  007  007  007  007

Меня удивляет, что она, несмотря ни на что, умудрилась сохранить детскую непосредственность, веру в себя и чувство собственного достоинства. Впрочем, это можно расценивать и иначе - как самовнушение.

да нет, это специфика мировоззрения баттерфляев.