Опера – один из тяжелейших видов музыкального искусства
Александр ТРИФОНОВ, 18 июля, 02:38
Вадим Юрьевич Солод – глава продюсерской компании "Classica Viva", регулярно балующей взыскательную публику прекрасными оперными постановками. Музыкальные проекты "Classica Viva" привлекают внимание новизной и оригинальностью. Сквозной темой нашей беседы с господином Солодом, тесно связанной с глубинными проблемами всей национальной музыкальной культуры, стало меценатство в области оперы в России.
"Yтро": Вадим Юрьевич, 28 июня состоялась премьера вашего третьего оперного проекта – "Дон Жуан" Моцарта с Теодором Курентзисом в качестве главного дирижера. Проект уже назван уникальным для России событием.
Вадим Солод: Есть принципиальное отличие между сценическим исполнением оперы и полноценным спектаклем. Полноценный спектакль – это достаточно дорогое мероприятие, связанное с целым рядом моментов сценографии, режиссуры, костюмами. В каждом театре есть действующая труппа, поэтому ввести в спектакль звезду мирового уровня сегодня достаточно сложно. Часто наши театры покупают готовый спектакль: творческий замысел вместе с декорациями и костюмами. Так что концертное исполнение оперы – само по себе уникальное явление. На один вечер вы можете собрать команду высоких профессионалов, лучших исполнителей своих партий на ведущих оперных площадках мира.
"Y": Что и было проделано вами?
В.С.: Что проделывалось продюсерской компанией "Classica Viva" неоднократно, так что мы считаем сценическое исполнение опер нашей специализацией. И пока получается.
При постановке "Дон Жуана" мы понимали, что идем на риск. Достаточно длинная опера: 4 часа 10 минут, с речитативами, в нашем случае достаточно статичная, – все это могло привести к тому, что зал был бы не продан. Так что мы бы хотели низко поклониться столичной публике, потому что получить в конце июня в 30-градусную жару аншлаг – это дорогого стоит.
Особенность последнего проекта заключалась и в уникальности Курентзиса как дирижера. Если ребенок с четырех-пяти лет профессионально играет на пианино, в пять лет, в частности, знает партитуру "Дон Жуана" Моцарта, то это о многом говорит. Более того, Теодор профессионально занимался вокалом. Курентзис прекрасно понимает, что происходит на сцене. И его специализация как раз в оперном дирижировании. Хочется надеяться на длительность его творческой биографии в России, но я думаю, у нас ему осталось работать два-три года. После чего он будет востребован на лучших западных сценах.
"Y": Неизбежный процесс?
В.С.: В России есть только две главных площадки: Мариинка и Большой театр. И эти площадки, которых Курентзис достоин, заняты на длительное время.
"Y": У "Classica Viva" было три оперных проекта, но, насколько нам известно, не менее важным для себя вы считаете начинание в области традиционной русской музыкальной культуры.
В.С.: Да, мы ежегодно проводим в Вологодской области фольклорный фестиваль "Древо жизни". В этом году он проходил 24 июня в этнографической деревне Семенкино под Вологдой. Вместе с фестивалем мы отсняли десятичасовой фильм о песенной традиции Русского Севера. Съемки происходили в интерьерах XVII-XVIII веков.
"Y": В России давно сложилось мнение о некоей неполноценности нашей традиционной культуры: фольклорной, бытовой ли.
В.С.: В советское время у нас была собственная школа в области точных наук. Сегодня мы занимаем довольно высокое место в мировом рейтинге программистов или физиков-теоретиков. При общем развале наук этот "архипелаг" не поддается разрушению, просто в силу своей монолитности, которую ему придала школа.
Фольклор является одной из базовых культурных составляющих в стране. Если люди в отдаленных населенных пунктах собираются по выходным петь те песни, которые когда-то пели их бабушки, если из поколения в поколение передается народный костюм – это значит, Россия жива.
Я не разделяю оперу и фольклорное пение. В нашем понимании, все это есть национальная культура. Как основополагающий элемент культуры фольклор, естественно, связан с оперой. Не развивая фольклорную составляющую, мы, например, не можем претендовать на наличие в стране сильной школы оперных певцов. К нашему большому сожалению, возможно поэтому сегодня у нас и нет достойных вокалистов.
"Y": Это связано с отсутствием школы?
B.C.: Да, на наш взгляд, с этим. Кроме того, здесь есть свои экономические причины. Начинающий оперный певец в России почти ничего не зарабатывает, как, впрочем, и на Западе, но наш не хочет ждать. У молодого человека с хорошими вокальными данными всегда есть выбор: пойти в "попсу" или в оперу. Новое поколение сейчас, конечно, выбирает деньги.
Еще один аспект проблемы: оперное пение – один из тяжелейших видов музыкального искусства. Он требует колоссальных физических и эмоциональных затрат, ежедневных тренировок и самоограничения.
"Y": В России и в обыденном сознании нет осознания ценности национальной музыки. Так, в странах Балтии или Восточной Европы национальные песенные фестивали становятся общественным событием. Едва ли у нас можно вспомнить что-то подобное.
В.С.: Наверное, такого фестиваля нет, но я хочу сказать, что в глубинке идут процессы, которые из Москвы не видны. Там действительно есть очень тонкие вкрапления: детские музыкальные театры, самодеятельные коллективы. Проблема в другом. Пока они существуют на локальном уровне. С "этникой" прорваться еще можно – это оригинально и интересно зрителю, но детский музыкальный театр из провинции никогда не приедет в Москву, потому что он здесь никому не нужен.
"Y": Переходя к теме меценатства в области культуры – готовы ли богатые россияне вкладывать деньги в национальную культуру?
B.C.: Дело в том, что богатых людей в России нет. Нет богатых людей в западном понимании, чьи семьи на протяжении нескольких поколений владели бы деньгами. Владение деньгами в течение 200-300 лет дает представителю богатой фамилии понимание того, как эти денежные средства правильно тратить. Оперное искусство является высшим уровнем меценатства, и "чужих" сюда не пускают. Даже симфоническая музыка не настолько закрыта потенциальному меценату, как опера. Вы никогда не станете меценатом Ла Скала, если у вас и вашей семьи нет соответствующей истории и репутации.
Для западных меценатов оперы важно, в первую очередь, качество предлагаемого материала. Я ходил в Ла Скала после последней реконструкции, на которую затратили около 60 млн евро. Мне было интересно, что же там изменилось. Я увидел тот же серый зал при входе в фойе, ту же выбитую плитку и не сильно отремонтированное здание в целом. Но когда открылся занавес, стало понятно, что деньги были вложены правильно. В тот вечер давали "Катю Кабанову" – современную чешскую оперу по Островскому. Сцена была залита водой на глубину 50 сантиметров, и действие происходило на настоящих мостках, стоящих в воде. Меценаты Ла Скала потратили средства на сценическое оборудование и акустику. Это были абсолютно правильно истраченные деньги на качество музыки, которую вы хотите слушать.
Наши предприниматели пока не умеют настолько правильно тратить деньги. Они, скорее, готовы заплатить за частный концерт популярного исполнителя 500 тыс. и даже миллион долларов.
"Y": Другими словами, они готовы переплатить?
В.С.: Да, но при этом российский бизнес, в основном, не знает, что за те же полмиллиона долларов можно сделать оперную постановку мирового класса. Тем самым вписав свое имя в историю.
К тому же, оперное искусство требует серьезной подготовки от мецената. Если вы, к примеру, не слушаете классическую музыку в машине или дома, то бесполезно уговаривать вас дать денег на оперный проект.
"Y": Наверное, проблемы отечественного оперного искусства не только в отсутствии правильных меценатов.
В.С.: Безусловно, существуют серьезные проблемы с акустикой в подавляющем большинстве концертных залов. В России очень мало профессиональных менеджеров в области оперного искусства.
"Y": Прошло уже более 15 лет с тех пор, как открылись границы. Что же мешает нам приблизиться к западным стандартам оперы?
В.С.: Недавно мы снова обсуждали эту проблему в Киеве. Как раз в тот момент сборная Украины проиграла на Кубке мира по футболу и выбыла из дальнейшего участия в турнире. Я привел украинским коллегам один пример: вы как болельщики рассчитываете, что ваши игроки станут играть так же, как вы болеете, – умирать на поле, чтобы Украина победила. Но у господина Шевченко контракт с "Челси". Где он, по слухам, должен получать 30 тыс. евро в день. Поэтому приехать с травмой с чемпионата мира для него чрезвычайно неприятно. Как только у молодого человека здесь начинает что-то получаться и на него обращает внимание западный импресарио, вокалист немедленно уезжает через эти открытые границы.
"Y": И российский бизнес призван сыграть ключевую роль в изменении сложившейся ситуации?
В.С.: Как мне кажется, мы забыли исторический аспект развития русского театра. Вспомним время конца XIX – начала XX века. Если считать императорскую фамилию государством, тогда у нас существовал Императорский театр как государственный. Его содержали за счет казны. Но при этом была частная опера Мамонтова. Куда в силу высоких гонораров, дружбы и внимания Мамонтов смог пригласить всех звезд: и Шаляпина, и Рахманинова.
"Y": А что может бизнес сегодня?
В.С.: Бизнес сегодня может переключить внимание с пафоса и отдельных проектов на глубинные процессы в российской культуре. То есть предприниматели сейчас должны вкладывать деньги в школу. Если мы хотим, чтобы у нас был вокал, надо финансировать вокальные факультеты. Выдавать студентам стипендии, гранты, делать возможным выезд учащихся за границу на обучение и так далее. Без этого шага сложно говорить о развитии культуры в России.
